И вновь о культуре…
Кто мы, откуда и куда? Этот вопрос волнует нас вот уже двадцать пять лет, с момента провозглашения суверенитета. Этот вопрос никак не утихает, поскольку ценностные ориентации в обществе настолько разноречивы, что впору говорить о сложном клубке субкультур, одной из которых выступает религиозная, все более и более обозначающая свое присутствие в умах и сердцах многих людей, идентифицирующих себя в первую очередь по критерию религии. Сейчас невозможно не заметить целую когорту именно молодых людей со специфичным цепким взглядом, ориентированных на репрезентацию исключительно исламских ценностей, или девушек, одевающихся по канонам шариата, тем самым невольно цепляющих небезразличный взгляд болеющих за судьбу культуры граждан. Естественно, принятие или непринятие исламских ценностей – личное дело каждого, и, несомненно, в обществе должна быть свобода вероисповедания, и также несомненно должна присутствовать толерантность, основанная на уважении религиозных чувств человека, учитывающая, что это очень тонкая материя и очень щепетильное духовное пространство.
И вместе с тем невольно содрогаешься, когда видишь переполненную центральную площадь поклоняющихся людей во время праздничных намазов, сосредоточенных на отправлении своих внутренних посылов. Причем не надо быть социологом, чтобы заметить неуклонный рост числа молодых людей с особенной преданностью «уходящих» в это зыбкое духовное пространство. Это зрелище отчего-то напоминает заполненные до отказа стадионы в конце 80-х, над которыми «колдовали» А.Чумак и В.Кашпировский, в кого-то вселяя надежду, кому-то даря «исцеление», а кого-то откровенно калеча.
Возможно, имеет смысл отправлять религиозные пристрастия и услуги в мечетях, непосредственно ориентированных на сокровенное обращение ко Всевышнему, учитывая, что это интимная сфера духовного бытия, не требующая столь откровенной демонстрации. Подобные действия не должны становиться показательной акцией, отчего теряется некая сокровенность как неотъемлемый атрибут всего, что связано со Всевышним, а приобретается лишь внешне экзальтированный пафос массового действа. Созерцая такие проявления общественного сознания, невольно в голове выстраивается мысленный коллаж нашей действительности: с одной стороны – стенающая масса митингующих, с другой – столь же внушительная масса коленопреклоненных. И те, и другие пребывают в состоянии экстаза – открыто-агрессивного в первом случае, и скрыто-будоражащего во втором. Также невольно возникает вполне логичный вопрос – это и есть проявление нашей светскости?!
Провозглашая независимость, мы в Конституции Кыргызстана объявили себя светским государством, ориентированном на демократические преобразования, в чем на тот момент не было никакого сомнения. Прошло двадцать пять лет, за которые выросло целое поколение, и с каждым годом суверенитета увеличивается количество молодежи, не просто увлекающейся теми или иными аспектами исламской самопредставленности, но и с особым пристрастием несущей эту культуру в народ. В пылу декларации все той же независимости, нам было не до духовной составляющей, казалось, что есть проблемы и поважнее, соответственно постнезависимый синдром хаотичного движения привел к заполнению духовного вакуума религией, причем самыми различными ее вариантами.
Ни в коем случае не хотелось бы осквернить высокие чувства верующих, однако государство должно иметь четкий приоритет в своем развитии: если это светское государство, то все религиозные обряды должны проводиться по определенным канонам в отведенных для этого учреждениях и организациях, иначе получается, что государство само способствует такому заполнению духовной сферы человека и в целом общества. Не хочется рассуждать в категориях «хорошо» и «плохо», скорее более правомерен вопрос насколько приемлемо такое отношение к такому проявлению духовности, и во что это может вылиться со временем. Стратегически нельзя недооценивать влияние религиозного (исламского) пласта духовного пространства на общее состояние культуры в республике. Невнимание к подобным процессам чревато потерей какого-либо контроля за тенденциями развития общественного сознания в государстве. За политическими пертурбациями забывается самое главное – духовная составляющая граждан единого государства.
Для того чтобы каким-то образом соотнести современные противоречивые процессы незавершающегося поиска культурной идентичности с нашим духовно-культурным наследием, передающимся из поколения в поколение, имеет смысл вспомнить наши архетипы. В этом смысле прав был К.Юнг, говоря, что «в действительности от архетипических предпосылок невозможно избавиться законным путем. Поскольку нет возможности объявить архетипы несуществующими…» (Юнг, 1991, 123.).
Каковы наши культурные истоки? Как показывает история, из всех центральноазиатских республик Кыргызстан и Казахстан были наименее религиозны в отражении существа сознания людей, на что есть объективная историческая причина – мы являемся потомками кочевников (номадов), и как образно выразился М.Ауэзов: «Всему в мире есть объяснение в обыденном сознании кочевника, и пророк ломился бы в открытую дверь, пытаясь просветить его относительно «истины»» (Ауэзов, 1993, 29). Кочевник жил в гармонии с природным миром, необъятным пространством и для познания истины жизни он не прибегал к чему-то потустороннему, исходя из очевидной данности. Тот же кочевник принимал мир в динамике, вследствие чего и сам был свободен и динамичен, легко адаптируясь в мире, полном движения и изменения. И, несмотря на то, что с течением исторического времени ислам «вошел» на территорию Центральной Азии, кыргызы и казахи на уровне подсознания сохранили эту органичную черту свободного единения с миром, по-прежнему легко входя во все новое. Именно поэтому можно с определенной долей уверенности говорить о достаточно необременительном вхождении в глобальный мир.
При всем при этом объективности ради надо признать, что в Кыргызстане в географически-территориальном смысле были и есть области, более глубоко воспринявшие ценности ислама в силу приоритета оседлого образа жизни, соответственно более расположенные к их развитию. Тем самым можно и нужно говорить о некоторой неоднородности в духовных предпочтениях. И все же в основном кыргызский народ был свободен от абсолютизма религиозных канонов, свободолюбив, открыт и динамичен.
Советское наследие закрепило эту особенность. Возможно, именно такое наслоение и позволило рассуждать о кыргызах и казахах как наименее подверженных доминанте ислама в ценностных пристрастиях. И, возможно, именно поэтому при встрече девушек, «закрывающих» себя от этого мира, становится как-то не совсем уютно, поскольку это тот критерий, по которому можно определить содержание духовного. И площади склоненных мужчин отчего-то тоже не вызывает вдохновения и не приводит к духовному катарсису. Мы ли это?! Да, мы, но какие-то совсем другие, и закономерен вопрос, задаваемый самому себе – где наш особенный свободолюбивый шарм, способный привести в восторг открытостью и особенной, природной мудростью или он проявляется исключительно во время митингов с лозунгом «Кетсин!».
Исторически духовность в контексте кыргызов находила свое проявление совершенно в иных символах и ценностях, рождая уникальные эпосы, сказываемые манасчи, или же открывая глубинные просторы айтыша, где каждое слово имело особый вес и несло в себе посыл достоинства. В этом отношении есть смысл задуматься о том, каков же наш путь в проекции духовной культуры - в новом витке раскручивания исламских ценностей или ренессансе архетипических символов номадизма, а может быть в чем-то еще?! Каково наше национальное самосознание сейчас или, выражаясь современной терминологией, наша национальная идентичность, в чем наш национальный колорит в проекции духовного. Необходимо понять в какую сторону нам – вперед, к закреплению исламских ценностей, что с неизбежностью «выстрелит» в будущем, или назад – к свободе духа кочевников с их раскованностью и динамизмом, при этом не забывая, что на дворе XXI – век глобализации и универсализма. А может быть есть и другой путь, способный объединить духовное пространство общества?!
Все эти вопросы стратегического развития должны находиться в разрезе культурной политики государства, которая у нас практически отсутствует. Каковы наши приоритеты? Об этом мы продолжаем рассуждать на протяжении более чем двух десятилетий, время от времени говоря, что «затеваем-таки» идеологию государства, а между тем духовное пространство республики находится в процессе хаотичного движения, время от времени будоража общественное сознание слабыми всплесками. Соответственно, вопрос - кто мы, откуда и, главное, куда - стал настолько риторичен, что исподволь подводит к извечному гамлетовскому быть или не быть, к чему можно добавить – а если быть, то как?!
Жылдыз Урманбетова, доктор философских наук, профессор
Литература:
Юнг К. К пониманию архетипа младенца //Самосознание европейской культуры ХХ века. – М., 1991.
Ауэзов М. Энкидиада: к проблеме единства миров кочевья и оседлости // Кочевники. Эстетика. – Алматы, 1993.
Урманбетова Ж.К. Культура кыргызов в проекции философии истории. – Бишкек, 1997.
