Добавить статью
9:28, 18 июля 2017 9515

Этнос, государство, право. Читая Гумилева

Улан Кыдыралиев, не юрист, не биолог, не историк

Становление самостоятельного государства на территории современного Кыргызстана, начавшись в 18-19 вв, стало возможным (из-за неблагоприятного внешнего окружения) только с распадом СССР. Большинство институтов государства, таких как органы власти и управления, силовые структуры, можно было без больших изменений приспособить из советского наследия, но совсем другое дело было с правовой системой.

Наши отцы-основатели, недолго думая, решили, что раз мы строим капитализм, нам можно и нужно скопировать законодательство других развитых стран (в основном западных), начиная от конституции и заканчивая семейным кодексом. Что и было сделано. Но смена формации, переход от социализма к капитализму (как и от феодализма к социализму) не означает, что теперь кыргызы стали (или станут) похожи на русских, немцев или японцев. Как пишет Л.Н.Гумилев, «в пределах одной формации постоянно возникают и развиваются этносы, очень непохожие друг на друга. Разве похожи были (при феодализме) французские бароны на свободных крестьян Скандинавии, на рабов-воинов — мамлюков Египта, на буйное население русских вечевых городов, на нищих завоевателей полумира — монгольских нухуров или китайских землевладельцев империи Сун?... Отношение к природе не совпадает у земледельца и кочевника, восприимчивость к чужому или способность к культурным заимствованиям..., языки, религия, искусство, образование — все было непохоже. (Этногенез и биосфера Земли. Гумилев Л.Н. стр 42.)

В связи с этим, в нашей правовой системе можно заметить два несоответствия, носящие системообразующее методологическое значение: первое - несоответствие «чужих» законов нашему менталитету, истории, образу жизни и, второе несоответствие — когда мы пытаемся примерять на себе законы дряхлеющих, отживающих свой век этносов.

Для кыргызов законы Кокандского ханства, Российской империи, да и Советского Союза справедливо воспринимались как чужое, навязанное извне, отличное от нашего традиционного права, устройства общества и семьи. В семье, среди родственников, соседей мы применяем шариат, адат, ясу (см. ниже), которые в большинстве случаев имеют мало общего с законами государства. Отсюда у кыргызского народа, да и, наверное, всех бывших советских народов, сформировалось лицемерное отношение к официальному праву: мы жили и живем в условиях двузакония.

Мы иногда с изумлением и со смехом узнаем о кажущихся нам нелепыми законах других народов: запрещается поливать лужайку перед домом во время дождя; подметать свой двор при сильном ветре; спасать тонущего человека противозаконно, так как это является вмешательством в его карму; запрещено облизывать лягушек; птицам нельзя петь более 30 минут днем и 15 — ночью; цыплята не должны пересекать любые улицы города и пр. Такой законотворческий раж и излишняя скрупулезность самих этих законов, на самом деле, показывает актуальность и жизненность их права - официального и единственного. Они живут по писанным законам, а не по адату или понятиям.

Когда кыргызы говорят о своих традициях, мы в большинстве своем почему-то полагаем, что они сформировались как-то сами собой в процессе длительного исторического развития народа, передавались наподобие «Манасу» из уст в уста, что они теперь неотъемлемая и неизменная черта национального характера. Зачем тогда впадать в формализм и включать их в законы? Разве мы можем утерять такие свои качества, как гостеприимство, уважение к старшим, чадолюбие, отзывчивость и внимание к окружающим?

Но правда в том, что, по крайней мере, на протяжении 500-600 лет мы жили по писанному кодексу Чингиз-хана — ясе (по-кыргызски «жаза», что означает «наказание»). А с учетом того, что яса, конечно, не появилась на пустом месте, а опиралась на еще более древние традиции кочевников и, возможно, имела первоисточниками подобные кодексы древних тюрков, хунну, уйгуров, кыргызов, не удивительно, что она за это время основательно вошла в плоть и кровь нашего народа.

Основной целью этих законов была поддержка взаимовыручки, товарищества, дисциплины (по Гумилеву — узаконение, формализация альтруистической этики (см. ниже), что весьма совпадало с растущей тогда пассионарностью монголов). Например: если к какому-то жилищу придет путник, и ему не предложат пищу и питье, то хозяина полагалось казнить (вообще кодекс не отличался большим разнообразием видов наказания). Также казнью карались не пришедшие на выручку товарищу, бежавшие с поля боя, проявившие непослушание или неуважение к старшим и т.п.

Кыргызы предпочитали зарезать последнего козленка или лошадь, чем потом ожидать судей с их единственным вердиктом. Даже если путники спешили и не собирались останавливаться в их юрте, их умоляли отведать хоть кусочек хлеба и отпить глоток кумыза (ооз тийгизуу). Мы беспрекословно слушали старших и боялись не то что проявить к ним неуважение, но и того, что можно посчитать неуважением. Также и особое отношение к женщинам и детям (например, нельзя было поднимать руку на несовершеннолетнюю девочку), наверняка, имеет те же корни.

Существование такого кыргызского «теневого» права позволяло и пока еще позволяет нам сохранять свою национальную идентичность, более-менее мирно уживаться с любыми «официальными» законами. Но время идет, и неизбежно рамки «официального» законодательства сформируют из нашего народа обезличенное подобие «либеральных» наций: какие законы, такое и общество. Например, по западному праву не имеет значения кого избил или оскорбил хулиган: старика, сверстника или девочку. Когда мы бездумно перенесли этот принцип в свое законодательство, как вы думаете, на сколько времени хватит нашей традиции уважения к старшим или бережного отношения к детям?

Вторая проблема: разница исторических этапов жизни современных этносов и, отсюда, различие решаемых задач государства. По Гумилеву формирование большинства современных западноевропейских этносов произошло в 8-9 вв. нашей эры. Если полагать, что срок жизни этноса составляет самое большее 1500 лет, то они уже вступили или вплотную приблизились к эпохе своего заката, фазе обскурации, «при которой процессы распада в этносоциальной системе становятся необратимыми.» (От Руси к России. Гумилев Л.Н. стр 16.) На этом этапе в составе этноса почти не остается пассионариев. «Отличительной чертой «цивилизации» является сокращение активного элемента и полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения. (В этих условиях появляется шанс для) людей и нетворческих, и не трудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих повышенными требованиями к жизни... Они плохие солдаты, никакие рабочие... «Жизнелюбы» … создают свой императив: Будь таким, как мы». (Этногенез и биосфера Земли. Гумилев Л.Н. стр. 577.)

Поэтому и правовая политика этих государств, направленная на максимальное смягчение и либерализацию законодательства, отражает интересы агрессивного эгоистического меньшинства, жаждущего максимальной свободы (доходящей до извращений биологической сущности человека), при безвольном попустительстве большинства населения. В то же время, преобладающая в обществе социальная вялость и пассивность, что можно спутать с законопослушностью (правонарушения тоже требуют определенной доли готовности к риску), делает весьма допустимым такое смягчение.

У нас же этнос молодой, с бурлящими страстями, с энергичными и не всегда законопослушными членами. С этой точки зрения, государство нам нужно в качестве жесткого упорядочивающего начала, значит и наше законодательство должно быть более строгим и бескомпромиссным к нарушениям правопорядка. При этом нельзя соглашаться с мнением о изначальной склонности европейского законодательства к толерантности, а азиатских - к патриархальной жестокости. Так, например, на заре молодости Европы — в древней Греции, наиболее суровая смертная казнь полагалась отцеубийцам: из закапывали живьем.

Также, в отличие от законодательства старых этносов (скученность населения накладывает на них свой отпечаток и, может быть, поэтому государство даже неосознанно, например, поощряя/разрешая бездетность, однополые браки, т. н. «легкие» наркотики, эвтаназию, ведет политику его сокращения), наше на государственном уровне должно последовательно отстаивать жизнелюбивые принципы и обеспечивать безусловное превалирование общественных интересов над личными. «Для того чтобы победить или, как минимум, отстоять себя, необходимо, чтобы внутри этноса возникла альтруистическая этика, при которой интересы коллектива становятся выше личных.» (Этногенез и биосфера Земли. Гумилев Л.Н. Стр 162.)

История учит, что если в пору молодости этноса, законы им принятые будут созвучны общественному жизнеутверждающему императиву, это создаст такой эффект резонанса, что горстка людей может осушить непроходимые болота, оросить самую жаркую пустыню, завоевать полмира, в то же время потакание интересам эгоистического меньшинства только ускорит самоубийство нации.

Немного отвлеченное дополнение: Теория этногенеза Л.Н.Гумилева удивительным образом перекликается с современными теориями игр, социобиологии, ЭСС (эволюционно стабильной стратегии), описанными в книге Ричарда Докинза «Эгоистичный ген». Если взять различные сочетания основных типов поведения по Докинзу: альтруист - эгоист, агрессивный - робкий, то можно сделать следующие аналогии: пассионарий Гумилева соответствует агрессивному альтруисту, субпассионарий — агрессивному эгоисту, гармоничная личность — робкий эгоист, представитель реликтового этноса — робкий альтруист.

В этом случае уже нет необходимости искусственного привлечения в теорию этногенеза такого спорного момента, как широтные или меридианные мутации, дающие начальный толчок пассионарности. В некоторой популяции агрессивный тип поведения может иметь временный успех только в условиях абсолютного преобладания робких членов. Агрессивные особи до достижения определенной плотности в популяции, когда они еще часто не встречаются с себе подобными, захватывают больше ресурсов, быстро размножаются, но потом начинается взаимное уничтожение. В результате в выигрышных условиях оказываются опять робкие. Также и альтруистическое поведение в некоторых ситуациях оказывается эволюционно более выигрышным, чем эгоистическое.

Давайте теперь опишем процесс этногенеза языком современной биологии: Некое сообщество людей живет в устоявшемся, неизменном состоянии. «Если бы только эта популяция смогла просто каким-то образом, в результате случайного дрейфа переступить рубеж, ...и всем это было бы очень выгодно. Но, разумеется, популяции не обладают ни волей, ни намерениями или целями, общими для всей группы. Они не могут стремиться к тому, чтобы перейти рубеж. Они перейдут его только в том случае, если их поведут за собой ненаправленные силы Природы.

Как это может произойти? Некоему меньшинству индивидуумов (с одинаковым типом поведения) удается увеличиться в числе и достигнуть критической массы. На некоем локальном участке, они могут встречаться друг с другом довольно часто, чтобы … достигнуть такого процветания, что из небольших локальных скоплений превратятся в более крупные локальные скопления. Иногда локальные скопления вырастают так сильно, что распространяются в другие области.» (Р.Докинз. Эгоистичный ген. с. 314) Это совпадает с наблюдениями Гумилева об определенных благоприятных условиях для начала процесса этногенеза (например, на стыке различных ландшафтов оказываются два и более различных этнических субстратов, которые сливаются друг с другом). Понятно, что в отдельной популяции критической массы не было, а при слиянии у индивидуумов с резистентным пассионарным типом поведения могло появиться уже по-настоящему пассионарное потомство. Начало этносу положено.

Происходит быстрый рост пассионарности или число индивидуумов с агрессивным типом поведения увеличивается. Наступает акматическая фаза или критическая масса агрессии — по выражению Гумилева «котел закипает». Происходит надлом — внешняя агрессия, взаимное уничтожение (например: эпохи халифата, крестовых войн, монгольское нашествие). Количество агрессивных альтруистов или пассионариев резко сокращается. Наступает фаза инерции или эпоха субпассионариев (агрессивных эгоистов). Эту стадию Докинз описывает следующим образом: их «локальные скопления... в присутствии друг друга не только не процветают, но функционируют особенно плохо. Вместо того чтобы спокойно помогать друг другу, они топят друг друга.» (Р.Докинз. Эгоистичный ген. с.316)

Постепенно этнос, теряя пассионарность, через фазу обскурации, что особенно заметно в условиях изоляции, вступает в фазу гомеостаза, слияния с природой. При отсутствии внешних врагов эволюционно стабильной стратегией является тип поведения робких эгоистов. Гумилев приводит следующий пример: «В Исландии потомки викингов постепенно утратили пассионарность. В 12 в. они прекратили заморские походы, в 13 в. кончились кровавые распри между семьями, а когда в 1627 г. на остров высадились алжирские пираты, они не встретили никакого сопротивления. Исландцы позволяли жечь свои дома, насиловать жен, забирать в рабство детей, но не нашли в себе решимости поднять оружие.... Два века спустя, в 1809 г. … на рейде появился бриг под черным пиратским флагом и потребовал сдачи города (Рейкьявика)... Никакого сопротивления кучке бандитов оказано не было. Тысячи потомков яростных «пенителей моря», завоевателей Англии, Нормандии и Винланда покорно сносили безобразия нескольких десятков разбойников, не сопротивляясь, и даже не спасаясь бегством.» (Л.Н.Гумилев. Этногенез и биосфера Земли. с.375).

Стилистика и грамматика авторов сохранена
Добавить статью

Другие статьи автора

21-10-2020
«Котел закипает»? О чем говорит хаос последних дней
12269

Еще статьи

Комментарии будут опубликованы после проверки модератором
Для добавления комментария необходимо быть нашим подписчиком

×