Таинственный мир манасчы
Манасчы сказывает перед публикой не на показ, не ради развлечения. И его выступление – это не самоцель, а лишь средство для достижения цели. Целью является внутреннее очищение себя и слушателей. Он не заучивает текст и не повторяет один и тот же эпизод дословно при каждом его исполнении. И не обязательно зрителю понимать текст, главное слушать. Текст будет понят только тогда, когда слушатель освободится от культа человеческого разума, и будет в изменённом состоянии его сознание.
Исследование сказительского искусства – манасчы в одно время было полузапретной темой. И одной из таких многих тем была и есть «трансцендентные функции» манасчы. Почему тема была запретной? Вероятно, такая ситуация была связана с тем, что данная тема содержала слишком много мистического, магического, трансцендентного (сверхъестественного, потустороннего), анти-идеологического для советской науки. Но несмотря на это, о сверхъестественной природе манасчы подпольно и достаточно глубоко задумывались многие носители и ученые.
Трансцендентность манасчы заключается в том, что он:
1. Воздействует на психику человека и вводит его в трансовое состояние;
2. Воздействует на окружающую среду и погоду;
3. Исцеляет человека от разного рода болезней;
4. Предвидит будущее;
5. Прекрасно толкует (интерпретирует) сны;
6. Путешествует в другие измерения и пространства.
Кроме того, каждый уникальный сказитель – это выдающийся знаток духовной культуры своего народа и других родственных народов. Великолепный виртуоз словесности, знаток человеческой психологии, ловчих птиц, скакунов, небесных тел. Манасчы являются мостом между миром духов предков и миром живых, между высшим разумом (по санскриту - МАНАС) и людьми. Учитывая эти основные особенности личности манасчы, можно обнаружить близость их с шаманами. Ведь и шаманы по большому счёту являются носителями и в то же время хранителями народных знаний. Можно со всей уверенностью сказать, что шаман и сказитель два культурных типа, между которыми имеются глубинные связи. Сказитель при помощи исполнения текста эпоса и шаман при помощи исполнения ритуального текста вводит свою аудиторию в трансовое состояние, призывает духов предков и осуществляет чистку внутреннего состояния – духа человека. Также их связывает то, что они оба обретают свой статус и дар при участии духов. И именно духи избирают и направляют их на этот путь – сказителя и шамана.
Сказителем-манасчы человек не рождается, но он обычно рождается и становится им в семье сказителя. Его предки, отец или кто-либо из старших братьев были сказителями. Таких примеров в истории кыргызов довольно много: династия Тыныбека, династия Тойчубека, династия Чоюке и т. д.
Процесс избрания будущего манасчы обычно начинается в детские, в подростковые и в юные годы. Это связано с завершением полного астрологического цикла (мучель) в 12-13 лет (первый мучель), 24-25 лет (второй мучель) и конечный срок избрания кандидата в манасчы на 36-37 году жизни (третий мучель). На этом отрезке жизни человек осваивает чувственно-эмоциональный, эмоционально-психологический, интеллектуально-социальный опыт.
Процесс избрания манасчы обычно происходит именно в первые два этапа жизни (мучель), когда ещё он полностью не сформировался как личность. Признаком избрания являются сны и наитие (кырг. - аян). К снам кыргызы относятся очень серьезно и считают, что сны это часть их реальной жизни и понимаются как знаки, подаваемые духами. В наитии или во сне он видит Манаса и его приближенных. Часто к нему приходят духи прежних сказителей. В этом случае требуется толкование и подтверждение значения этих снов у опытных сказителей. Сон будущего манасчы является основным знаком его избрания, и подавить его просто невозможно. Подобные примеры обнаруживаются и у других народов Центральной Азии и Сибири.
Сказители считаются избранниками духов. И именно избранные духами мира Манаса являются истинными манасчы. В качестве примера мы приводим процесс избрания духами мира Манаса одного из гениальных манасчы прошлого столетия Саякбая Каралаева:
«Я родился в обычной бедняцкой семье, на берегу Иссык-Куля, в айиле Ак-Олен (ныне Иссык-Кульская область, Тонский район село Ак-Олен в 1894 году). Мать родила меня недоношенным, наступив босой ногой в горах во время сбора дикой смородины на змею. К 17 годам я ни о каком Манасе и не думал. Рос обычным айилским пареньком, и если у меня были какие-то творческие способности, то только на уровне сочинения примитивных айилских частушек. Однажды во время священного для мусульман месяца Рамазан (орозо) я поехал в Кочкор, чтобы подзаработать там пением жарамазана (колядок). Успех превзошел все ожидания. Я заработал 19 царских рублей! Это большие деньги. Учтите, в то время на один царский рубль можно было купить целого барана! Возвращался домой через лес в урочище Орто-Токой. Сейчас на этом месте водохранилище. Ехать дальше, глядя на ночь, было бессмысленно, И я решил заночевать на опушке леса. Расседлав, привязал коня возле большого валуна. Ночью проснулся от чувства голода. Открыл глаза, смотрю и удивляюсь. Оказывается, в сумерках я не разглядел, что коня привязал не возле валуна, а рядом с прекрасной, белоснежной юртой, через щель входа которой наружу пробивался свет. Недолго думая, я подошел к этой юрте, заглянул вовнутрь. Там сидела, красивая женщина, и вся середина юрты была устлана достарханом со сказочно обильной и красивой едой, о какой я раньше и не мечтал. Женщина, приветливо улыбнувшись, жестом руки пригласила меня к достархану. Обрадовавшись, я переступил порог юрты, но, вспомнив о своих цыпках на босых ногах, в смущении остановился у входа. К тому времени я все еще ходил босиком, без всякой обуви. У меня даже сыромятных чокоев не было, так мы бедно жили.
Но женщина ободряюще улыбалась мне, и я, преодолев робость, на коленках пополз к достархану. Только протянул руку, чтобы взять из руки жены Манаса – Каныкей (о том, что это она, я потом догадался) большое кесе с кумысом, как вдруг раздался оглушительный грохот, поднялся ураганный ветер, и мне в страхе пришлось выскочить из юрты наружу. То, что я увидел снаружи, напугало меня до смерти. Передо мной гарцевали на конях великаны-всадники, головами упираясь в небо. Из ноздрей их чудо-скакунов временами вырывалось жаркое пламя, а у самого грозного батыра, возвышавшегося в центре, в глазах сверкали молнии. Это был непобедимый Манас. Но в тот момент я еще не знал, кто передо мною. И тут старик с седой бородой до пояса, сидевший на коне рядом с Манасом, вдруг закричал на меня: «На колени, сукин сын!». А я давно уже стоял на коленях, потому что земля ходила ходуном, и удержаться на ногах было невозможно. Но чтобы Бакай (а это был он, Багу – могучий Отец Вселенной – Ааламдын Атасы!) не подумал, что его не слушаются, я лег ничком на землю. Тогда седобородый старик сошел с коня, зачерпнул деревянной миской песок с земли и поднес к моему рту, мол, давай, ешь. Я зубы стиснул, отвернулся, всем видом показывая, что не собираюсь ему подчиняться. Тут Отче наш – Кыргызский Ата, нахмурился, взял мою голову, с силой повернул к себе и, глядя в глаза, сказал: «Ты должен проглотить то, что я тебе даю. Потом ты будешь прославлять Манаса. Открой рот, не бойся». Я разжал зубы, и Бакай высыпал содержимое миски мне в рот. Помню, как горячий песок обжег мне язык и небо, а горло сдавило спазмой. Честно признаюсь, хотелось с честью выдержать испытание, и я попробовал проглотить все сразу одим махом, но не получилось. Песчнанный комок застрял у горла, не давая дышать. Из глаз слезы льются ручьем, смотрю на Отца Бакая, вижу, как он сердится, а с собой ничего не могу поделать. Тогда грозный старик стал древком камчи проталкивать песок мне в горло. В какой-то момент я решил, что мне пришел конец. Казалось, еще немного и мое горло разорвется на части, а кнутовище камчи проткнет мое тело насквозь! Мысленно примирившись со смертью, я, теряя сознание, сделал последнее усилие над собой и все-таки проглотил песок. И тут песчаная масса превратилась во что-то сладкое, обволакивая все мои внутренности приятным теплом. Позже, в 1918 г., когда я в составе добровольческого отряда армии М.В.Фрунзе попал в Бухару и впервые в жизни там попробовал мёд – асель, то сразу вспомнил «сладкий песок», проглоченный мною из щедрых рук Отца Бакая.
Когда очнулся, Бакай мне говорит: «Завтра на выезде из Орто-Токоя ты встретишь человека с двумя овцами: белой и черной. Это твои жертвенные овцы. Не скупись, отдай хозяину овец все заработанные в Кочкоре деньги и отправляйся домой. Там этих двух овец зарежь для айилских стариков и попроси у них благословения во имя Служения духу великого и непобедимого Манаса. Затем учти, у тебя на полгода пропадет голос. Не бойся, впоследствии твой голос станет лучше: громким, звучным и неутомимым».
Сказал и исчез. Утром просыпаюсь, оглядываюсь вокруг, думаю, что за чертощина мне приснилась – конь мой привязан у большого валуна, и нет никаких следов сказочной юрты Манаса, как нет и следов от копыт коней всадников-великанов! Умывшись в ручье, отправился в дальнейший путь. На выезде из Орто-Токоя, там, где сейчас створ плотины, на повороте дороги из-за скалы мне вдруг навстречу выходит человек, который гнал впереди себя двух овец. Причем одна была белая, а другая – черная. Я обомлел. Не знаю, что произошло со мной, но все деньги из бельбака (поясной платок) я вывалил хозяину овец на руки без всяких разговоров. Тот, конечно, сильно удивился и поспешно убежал, пряча мои деньги на ходу. Видимо, подумал, что я ненормальный. Дома, как мне наказывал Отец Бакай, в тот же день я устроил угощение для наших айилских стариков. Дармовщинку все любят. И наши старики не были исключением. Они с удовольствием съели моих жертвенных барашков, потом, сытно икая, благословили меня, хотя было видно, что не все поверили моему сбивчивому рассказу о явившемся мне Бакая с Манасом.
Наутро я лишился речи. Шевелю языком, а ничего сказать не могу. Мои домашние стали коситься на меня. Через неделю пришлось покинуть родной дом – на меня все в айиле стали показывать пальцем, а некоторые мальчишки бросать камни. Да и сам я стал чувствовать, что постепенно схожу с ума. Ушел в горы, питался чем попало: корнями растений, иногда зайчатиной, если удавалось поймать в расставленные силки песчаных толаев. Так прошло шесть месяцев. Однажды утром просыпаюсь, как будто от шума проносящегося где-то горного селя. При этом меня всего трясет и так сильно, словно я припадочный. Оказывается, у меня открылась речь, но остановить поток бурных, рокочущих слов не могу. Слова льются из меня неудержимо: о чем пою – разобрать не могу. Понятны только отдельные слова о Манасе. Перепугался я, бросился домой. Там отец схватил камчу и со всей силы стал лупить меня по спине, пока я не остановился. Так я стал манасчы» (по Б.Шамшиеву).
Вот, как по поводу сказительского дара пишет известный российский ученый Б.Путилов: «Дар эпического сказительства, да еще связанного с такими монументальными памятниками, как «Манас», - это необъяснимая загадка. Никто не в силах объяснить, откуда этот дар, как входит он в человека, почему так мучает и так радует его, каким образом обнаруживается и властно требует реализации. Загадка остается, и для разгадки таинственного феномена сказительского дара требуется нечто иное. И это нечто ведет свое начало с незапамятных времен, питается мифом, поддерживается устойчивыми представлениями о власти «сверхъестественного», «сверхобычного», «потустороннего», воспринимаемого, кстати сказать, во-вполне реальных изменениях» (6. с. 51).
Явившиеся к манасчы духи предлагают, просят, порою даже настаивают взять на себя «бремя сказителя» и исполнять эпос перед народом. При этом духи мира «Манаса» угощают своего избранника каким-либо видом продукта:
1. Молочный напиток (кобылье, коровье молоко или кумыс, айран);
2. Злаковый продукт (пшено, ячмень, пшеница, толокно, проса);
3. Мясной продукт;
4. Вода;
5. Очень редко песок и т.д.
По сути, это является их благословением и в то же время тем репертуаром, который должен будет сказывать в будущем манасчы. Тот или иной вид угощения по своему составу имеет очень важное символическое значение.
«После пребывания в руках духов, будущий манасчы, становится как заново рожденным. Он полностью меняется: характером, судьбой, взглядами на жизнь. И первым наставником, покровителем или помощником в его дальнейшей жизни становится дух из мира Манаса.
Соплеменники будущего манасчы и вообще весь кыргызский народ к избранному и к процессу избрания манасчы относятся с огромным почтением и уважением. Для кыргызов быть избранным Манасом, считалось великой честью, но, в то же время, огромной ответственностью» (3. с. 77-78).
Типы манасчы
Исходя из всего того, что было сказано выше, можно определить и типы манасчы. Творческий уровень манасчы зависит от того угощения, которое предоставляется духами. Именно химический состав, вид угощения определяет его уровень сказительского мастерства. Вот, те сказители, которые получили благословение от духов мира Манаса и прошли все этапы, предназначенные для истинных манасчы:
1. «Чала манасчы» (не достигший самого высшего уровня сказительского мастерства) - это тот тип сказителей, которые создают и сказывают лишь широко известные эпизоды эпоса;
2. «Семетейчи» - это те сказители, основной репертуар которых составляет вторая часть трилогии эпоса «Манас» - «Семетей», они и являются создателями и сказителями второй части;
3. «Чон манасчы» (крупные манасчы, великие манасчы) – это сказители, которые создают и сказывают досконально все части и эпизоды эпоса.
Это сказители разного уровня, но они создатели эпоса, носители трансцендентного. При каждом исполнении они сиюминутно слагают новые тексты - это момент творчества сказителя, процесс создания и исполнения эпоса, традиционное существование эпоса и сказителя.
В данном контексте актуально заметить попутно очень важный аспект существования сказительской традиции. Письменная культура, со своей загадочностью и соблазном, пришедшая извне в культуру, которой принадлежал сказитель, стала записывать устные тексты эпоса из уст сказителя, затем эти записи переросли в большие книги, которые издавались большими тиражами. Так возникла книжная форма эпоса, которая до этого жила в памяти сказителей. Сфотографированный один лишь миг творчества сказителя, стал основным письменным текстом. В подобном письменном варианте эпоса отсутствует живой сказитель, его мастерство и творчество, но сохранился сухой текст. И теперь, когда из уст сказителя изъят текст, он уже как носитель и создатель текста эпоса может стать необязательным компонентом в жизни народа.
Подобная письменная культура породила два явления, которые при неправильном отношении к ним, могут оказать губительное воздействие на восприятие обществом сказительского дара. Первое явление – это появление новых типов манасчы, которые заучивают наизусть текст эпоса из книг, когда-то изданных, и исполняют, подражая оригинальному создателю этого текста. Стремление знать, читать эпос «Манас» среди соотечественников – это достойное похвалы дело. Проблемы начинаются тогда, когда цитирование происходит без упоминания автора и преподносится, как сказывание своего варианта по «сакральному наитию». К сожалению, сегодня есть и такое явление. Вот, что пишет по этому поводу американский ученый А.Лорд, на примере югославской устной традиции: «Именно такие «сказители» выступают в национальных костюмах на праздниках народной песни и поют песни, выученные по сборнику. Любой из нас может сделать то же самое, стоит немного потренироваться и обзавестись национальным костюмом. На самом деле такие «певцы» - мошенники, маскирующиеся под сказителей! Они целиком, с первого до последнего слова, заимствуют песни настоящих сказителей, и их пение можно проверять по книге. Произошло изменение: устойчивость основного сюжета – то к чему стремится устная традиция, - сменилась стабильностью текста, т.е. конкретных слов повествования. Как ни парадоксально, именно фольклористы и, в ещё большей степени, те, кто использовал их собрания в целях просветительской, националистической, политической или религиозной пропаганды, дали обществу, основанному на устной культуре, фиксированную форму его собственных творений. Это – ошибка, сделанная уже на стадии наблюдения, ошибка, которую – увы! – постоянно совершают ученые, пожертвовавшие опытом ради теоретических построений» (4. с.153-157). Подобные ошибки могут дорого стоить обществу, развеять веру общества в сакральную природу сказителя.
Второе явление – это появление еще одного типа манасчы, который усваивает технику сложения стихотворных строк эпоса и усваивает некоторые эпизоды из устных, письменных источников. Далее, объединяя это всё воедино, он создает свой вариант, который записывает сам. Основной особенностью этого типа является то, что он не сказывает, и не создает текст эпоса экспромтом, как это делают сказители, именно поэтому их трудно причислить к сказителям. Подобное явление, которое появилось совсем недавно, скорее всего ближе профессиональному литературному поэту, нежели сказителю – носителю устной народной традиции. И это тоже, при неправильном представлении данного явления публике, в каком-то смысле, нивелирует сказительский дар в глазах народа.
Между двух миров...
Говоря о «Манасе», невозможно не вести речь и о его сказителях, ибо оба являются одним целым – два в одном, как тело и душа, которые друг без друга не могут существовать. Сказание манасчы взывает духов, духов-союзников, которые посылают ему поистине Великое Слово о Манасе. Это обладает особой силой, энергетикой – внутренне очищает, как самого сказителя, так и его слушателей. Слово, ниспосланное духами мира Манаса, но, казалось бы, исходящее изнутри, исцеляет человека.
Феноменальность манасчы заключается в нескольких моментах:
1. Манасчы создает свой вариант «Манаса» и воссоздает сказание заново, излагая своё видение, он сказывает все части «Манаса»;
2. Его сказание отличается следующими характеристиками: (а) высокой эрудицией; (б) поэтической красочностью и философско-поэтическим повествованием; (3) логической завершенностью каждого эпизода и каждой части; (4) высоким мастерством исполнения;
3. Сказитель в исполнении эпоса не повторяет варианты других манасчы, хотя на самом деле в вариантах имеются множества повторений, которые логически уместны при каждом его случае. Ведь именно поэтому сказание о «Манасе» считается народным, и считать это плагиатом невозможно, таков принцип развития народного сказания;
4. Каждый сказитель обладает свойственной только ему ритмичностью сказания, рифмой и формой изображения;
5. Манасчы обладают почтительным признанием не только своего рода, племени, но и всего народа и навсегда остаётся в памяти у народа;
6. Величие манасчы определяется не личной гениальностью, а качеством созданного им варианта – сказания
7. Манасчы вносит вклад в сохранение традиционной культуры, знаний кыргызов;
8. Сказительское искусство передаётся по наследству от отца к сыну.
Очень многие народы мира пережили «эпическую эпоху», когда устная традиция была жива и насыщена эпическими сказаниями. Также у каждого народа наступала эпоха, когда эпическое творчество исчезало, но народ продолжал бережно хранить его артефакты, как часть своей давно ушедшей истории и национального культурного наследия. У кыргызов «эпическая эпоха» протянулась вплоть до середины ХХ столетия, и что особенно примечательно – не исчезла и существует еще в наши дни. И такому самосохранению мы должны быть благодарны его хранителям – народным манасчы»
Сегодня сказителю-манасчы угрожает опасность. Он стоит на перекрёстке кочевой и оседлой жизни, традиционной и массовой, духовной и материальной культур. Он становится чужим среди своих – непонятым в своей собственной среде, где он родился и вырос. Что его ждет в будущем? Какова его судьба? Настоящее и будущее манасчы под вопросом. Трудно сказать, что ожидает его в будущем. Ведь искусство манасчы было создано в эпическую эпоху, в эпоху кочевого образа жизни. И именно эта эпоха стала участником его сотворчества. Современный образ жизни, основанный на антитрадиционных ценностях, доминирует, диктует свои условия, и экспансия массовой культуры стремительна. Ведь с изменением сознания и быта людей, меняется и сказитель. Поэтому, для самозащиты он должен трансформироваться в иную более совершенную форму…
Манасчы и сакральное «Слово о Манасе» с трудом поддаются пониманию, это совершенно непостижимые человеческому разуму явления. Непостижимость их заключается в том, что мы хотим их понять так, как хотим понять. Для этого нам мешает человеческое бытие. Иначе говоря, это закодированный мир, лабиринт, а манасчы есть частица этого мира. Это мощное духовное явление, обладающее огромной энергетикой. Не смотря на то, что мы всегда об этом слышали из уст старшего поколения, мы не хотели верить этому, считая его одним из народных легенд, а сказителя обычным исполнителем этой легенды.
Литература:1. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф.: Кыргызстан, 1990.
2. Асанканов А., Бекмухамедова Н. Акындар жана манасчылар – кыргыз элинин руханий маданиятын түзүүчүлөр жана сактоочулар. – Б.: Мурас, 1999.
3. Бакчиев Т. СВЯЩЕННЫЙ ЗОВ. Мнемоническое творчество джомокчу. – Б., 2005.
4. Лорд А. Сказитель. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994.
5. Никонов А. Алтун Битиг. Тенгрианство. Алматы: Издательский Дом «Жибек Жолы», 2000.
6. Путилов Б. Эпическое сказительство: Типология и этническая специфика. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1997.
